Выжили не все…

Новолукомчанка В. Н. Кудрявцева не совсем охотно делится воспоминаниями своего детства. Ведь пришлось оно на годы военного лихолетья. Родилась она в 1938 году в д. Осипенки Бабиновичского сельсовета Лиозненского района Витебской области в обычной крестьянской семье. Отец и мать работали в колхозе, воспитывали четверых детей.
С началом войны и для детей многое поменялось – всеобщий страх, паника и ожидание чего-то пугающего витали в воздухе. Многодетным семьям трудно было укрыться в лесу, на свой страх и риск они оставались в домах. Осенью 1944 года в Германию были угнаны четыре семьи из Осипенок, в числе которых и родные Валентины Никифоровны. Везли пленников на открытых платформах, как скот, сами же немцы ехали в комфортных вагонах. Советские войска, обстреливая немецкий состав, могли попасть и в своих, на это тоже был расчет гитлеровцев.
На станции Смолевичи началось переформирование составов. Здесь свирепствовал тиф, тут же Валентина потеряла бабушку, двоюродную тетю, старшую сестричку и маленького брата. По рассказам отца после войны, в Смолевичах столько умерло людей, что хоронить приходилось по двое… А затем лагерь в Германии…
Из воспоминаний Валентины Никифоровны: «Помню зеленую траву, барак длинный, разделенный на три части, двухъярусные нары, кругом колючая проволока – блестящая, сизо-зеленая такая. Баня кирпичная, топил ее мой дед Филипп. Он был высокий, худой, и что запомнилось мне, проволока колючая была выше его. В этом лагере нас было восемнадцать человек из нашего сельсовета. А из моих родных – мама, папа, младший брат, тетя, дедушка, троюродная сестра двенадцати лет (ее мама умерла в Смолевичах).

Взрослые с утра до ночи копали торф, за детьми присматривала учительница Ольга Ефимовна из Ленинграда. Помню, мы все время прятались под нары. Один охранник был добрее, с дедом разговаривал, показывал фотографии своей семьи, а одной беременной женщине в лагере тайком принес еду и одежду для будущего малыша. Другой был жестоким и злым.
Окна в бараке были очень широкие, и вот однажды наша учительница не успела закрыть ставни вовремя – немец-охранник ударил несколько раз ее плеткой по ногам, через штопаные чулки сочилась кровь, а мы плакали рядом и утешали. Она же сквозь слёзы шептала: «Садитесь, дети, будем учиться». Достала маленькие картонки с буквами (она их на шее всегда носила) и начала наш урок. Мы очень ее любили, а она любила нас и свою профессию. Даже в таких условиях учила и воспитывала ребятишек. А были мы стриженые все наголо, в обувке на несколько размеров больше. Ели из металлической посуды – кружка белая, такая же миска, ложка. О времени приема пищи напоминал звук удара чего-то тяжелого о железо.
Моей собеседнице тяжело даются воспоминания, но она продолжает: «Как сейчас, стоит перед глазами картина: мы, дети, оборванные, голодные, за колючей проволокой, а вдалеке виднеются красные крыши немецких домов, а чуть ближе – зеленая полянка, на ней три деревянные скамейки со спинками, на одной сидят девочки лет 10-12, на другой – мальчик такого же возраста с аккордеоном. Девочки одеты были в белые кофточки, черные юбочки, и что больше всего запомнилось – гольфы у них были белые с кисточками. На мальчике – темные брюки, белая рубашка. Увидев, что мы за ними наблюдаем, стали они бросать в нас травой и ругаться на немецком языке. Мы потом спросили о значении этих выражений у своей тети, знавшей немецкий. Не очень приятные слова были, что-то вроде «Идите прочь, маленькие русские свиньи!». Ответить так же мы не могли, но хоть язык показали, уже легче стало», – сквозь слезы улыбается Валентина Никифоровна.

В. Н. Кудрявцева:
–Тетя моя до войны окончила педучилище, хорошо знала немецкий язык, но никому об этом не говорила, молчали и мы. У всех на шее висела бирка с номером, мама моя, Матрена Карповна, до самой смерти помнила этот страшный знак и свой номер.

Из лагеря, в который узники были определены изначально, их через два месяца перевезли в Фюрстенберг, где они и были освобождены американской армией. Случилось это 10 апреля 1945 года. Пробыла семья Валентины в общей сложности за колючей проволокой около полугода.
С дрожью в голосе рассказывает В. Н. Кудрявцева о первых днях после освобождения. «Мы проснулись утром, а никого нет. Ни охранников, ни собак. Вышли на улицу – солдаты топорами рубят колючую проволоку, но форма не немецкая, да и говорят не на немецком. Прибежал мой отец, Никифор Филиппович, и сказал, что нас освободили американцы. Потом стали приезжать машины с красным крестом, грузовые машины с длинным кузовом. Солдаты расстелили на земле нечто вроде плащ-палаток, на них установили две большие ванны, а женщина с красным крестом на рукаве по-русски сказала: «Приготовьте детей: мальчиков отдельно, девочек отдельно».

В. Н. Кудрявцева:
– А еда – жидкий отвар какой-то и брюква. Всем давали горькую настойку полыни, теперь я знаю, что это было для профилактики кишечных инфекций. Нам так не хотелось ее пить, но рядом стоял охранник с плеткой и собакой, чуть что не так, сыпались удары, и рычала собака. Было очень страшно…

В ванны налили воды, и нам, детям, особенно запомнился пенящийся ароматный шампунь. Одежду и обувь, которые мы носили в лагере, солдаты сожгли неподалеку. Взамен выдали по два комплекта новой одежды. В каждом из них для девочки платье, косынка и гольфы, как у тех немецких девочек. Один комплект был синий в красный цветочек, другой – наоборот. Тапочки красивые, нам жалко было их надевать и на траву становиться. Мы болели малярией, так как жили в болотистой местности. Лечили нас хинином. Болезнь эта и потом не один раз проявлялась, а на полынь даже аллергия стала у меня. К нормальному питанию приучали осторожно. Давали по пять ложек куриного бульона, одной ложке рыбьего жира, одному кусочку шоколада. А мы шоколад выплевывали, просили хлеба. Медсестра, чуть не плача, говорила: «Родненькие, не жалко мне хлеба, только нельзя вам неделю его давать». Болели скарлатиной, поэтому держали там нас еще три месяца».
Валентина Никифоровна украдкой вытирает слезы, вызванные нахлынувшими воспоминаниями. Когда прибыли на родину, жить было негде. Дома в деревне не осталось. Как и многие односельчане, ютились всем семейством в землянке. Отец пошел работать конюхом, мать – дояркой в местное хозяйство. Матери за работу давали пол-литра молока в день, для семьи хоть какая-то поддержка. Потихоньку стали становиться на ноги, пришли с фронта сыновья деда, построили общими усилиями дом, купили козу.
Остались позади годы военного лихолетья, но не зря говорят в народе, что жизнь прожить – не поле перейти. Окончила Валентина медучилище, вышла замуж за односельчанина, работала в Добромыслянской участковой больнице Лиозненского района медсестрой, вакцинатором. В Новолукомль молодая семья, в которой уже было двое сыновей, переехала в 1973 году. Работа для медсестры, окончившей в своё время педкласс, нашлась в группе раннего возраста детского сада. Там и проработала Валентина Никифоровна до выхода на заслуженный отдых. Здесь, в Новолукомле, родилась дочь Наталья, сейчас она проживает с семьёй в Витебске. Сыновья живут в городе энергетиков. Старший трудится на Лукомльской ГРЭС. Есть у Валентины Никифоровны и замечательные внуки, которыми она гордится как любая бабушка. Жизнь идет своим чередом.

Наталия ШИРКО.